— А хрен его знает. Как бы все говорят, а так…
Вечеслав замолк и замер на месте. С вершины холма открылся вид на реку, и от красоты пейзажа он и позабыл, о чём хотел сказать. Да и нутро всё сжалось в предвкушении при виде такого количества воды.
Река была шире его родной раза в три. Вода отражала небеса, и потому была с ним одного цвета, и прохлада… такая прохлада тянула от неё, что Вечеслав невольно рассмеялся. Такой смех у него случался, когда жена слишком долго готовила какое-нибудь изысканное блюдо, аромат окутывал всю квартиру, но нужно было ждать. И от этого «щекочущего» ожидания его невольно разбирало нервными смешками.
Теперь было то же самое. Вот она, вода, да всё ж ещё дойти нужно.
— Чего встал? — весело прокричал ведьмак, обернувшись. — Решил от жажды помереть? Ну, как хочешь.
— Да какой помереть. Я щас полреки выпью, — ответил Вечеслав, и так стартанул вперёд, что уже через минуту обогнал ведьмака и оставил его позади.
Но красота открывшегося вида всё ещё продолжала его завораживать, поэтому он хоть и быстро шагал, но успевал с интересом вертеть головой то в одну, то в другую сторону. Справа, примерно в трёхстах метрах начинался большой лес, который почти вплотную доходил до воды. Такой же лес был и слева, но он отстоял от реки метров на тридцать, словно специально оставляя широкую просеку. Река в том направлении плавно изгибалась влево, и её голубая, сверкающая бликами полоса скрывалась за густой стеной деревьев. Облака справа, которые он приметил ещё до бузы с Чернобожьими, успели разрастись и слегка потемнеть, и на общей картине сильно контрастировали с безмятежностью внизу, отчего выглядели грозно. Здесь же, внизу, всё было мирно и ласкало глаз. Лишь изредка по водной глади пробегала полоса дрожи от налетавшего тёплого ветерка. Над самой гладью Вечеслав с удивлением увидел четырёх белых птиц, сильно напоминавших чаек. Тех самых, которые на морских курортах важно прохаживаются между лежащими на песочке отдыхающими в поисках чего-нибудь вкусненького. Но так то у моря, а здесь видеть чаек для Вечеслава было удивительным.
Уже у воды ведьмак забрал поводья, объяснив, что лошадь разгорячена, и ей надо дать остыть, и Вечеслав, посочувствовав гнедой, присел на корточки. Первые три пригоршни он выпил, почти не заметив, и только с четвёртой разгорячённое горло стало потихоньку остужаться.
— Может, скупаемся? — весело спросил он, обернувшись, и не дожидаясь ответа, стал расстегивать ремень.
— Я не буду, — ответил ведьмак. Он снова вытирал лошадь майкой, силой удерживая её на месте за поводья. Гнедая явно рвалась к воде, но ведьмак был непреклонен.
— Ну, как хочешь.
Быстро оглядевшись по сторонам, мало ли, Вечеслав сбросил с себя всю одежду и с разбегу бросился в воду. Тело с благодарностью приняло речную прохладу, сразу же вернулась бодрость и он погрёб кролем от берега.
— Смотри коркодил уд откусит! — весело крикнул вслед ведьмак.
— А?! — крикнул в ответ Вечеслав — Не слышу!
— Давай недолго говорю! — прокричал ведьмак, и бросив, снова ставшую мокрой майку на траву, подвёл гнедую к воде. Та жадно потянулась мордой и стала торопливо глотать, словно боясь, что её могут в любой миг лишить этого удовольствия.
Пока Вечеслав обсыхал после купания, ведьмак скормил гнедой остатки овса. Солнце уже катилось вниз, и теперь висело посредине между зенитом и горизонтом.
— Надо поспешать, — проговорил ведьмак.
— Ты хоть пил? — спросил Вечеслав.
— Пил, конечно. Пока ты бултыхался, как утак в луже, — ведьмак поднял майку и расстелил её на седле. — После захода солнца ворота в веси прикрывают, и придётся нам опять под открытым небом куковать. Кто нас ночью чужих пустит?
— Блин, я уже так устал от этого открытого неба, — Вечеслав недовольно скривился и принялся натягивать одежду. — Мне бы в хату. Тут же хаты?
— В основном полуземлянки.
— Хм. И чего, как в них?
— Нормально. Давай побыстрей, ещё десять вёрст пилить.
— Слушай, до сих пор въехать не могу, — Вечеслав запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть другою в штанину, — Почему именно я сюда попал? Не, ну в смысле, пробежал бы ты мимо…
— Такая твоя доля, — перебил ведьмак, и Вечеслав мельком взглянул на него, может прикалывается? Но лицо ведьмака было серьёзным.
— Я не верю во всё это, — надев рубашку, Вечеслав стал крутить в руках свитер. — Может ну его? Положу на седло.
— Рубаху тогда тоже навыпуск оставь, и поверх опоясай, как свитер. Неохота мне каждому встречному поперечному объяснять кто ты и чего это ты так вырядился. А насчёт доли ты прав, каждый сам куёт свою судьбу. В народе правда по другому считают, что если Доля[*] тебя не любит, то тут уже ничего не поделаешь. Но он же — народ этот — бывает живёт себе, живёт недолей, терпит, а потом вдруг возьмёт в руки топоры да рогатины, да на долю её и выправит.
— Ты это к чему? — не понял Вечеслав.
— Да так, помечталось что-то, — горько усмехнулся ведьмак.
8
По над рекой пошли влево, туда, где лес не доходил до берега метров на тридцать. После купания, утоления жажды, да ещё и без свитера, жара почти не донимала. Вдобавок утихомиривала её и делала мягче прохлада, которой вволю делилась большая вода.
Всю дорогу до излучины прошагали молча. Вечеслав бросая неприметные взгляды, ухватывал, что ведьмак в каком-то раздумьи. Молчание погрузило Вечеслава в свои мысли, и поэтому он нервно дёрнулся, когда ведьмак неожиданно вскрикнул.
— Чего ты? — сорвавшимся голосом спросил он, не в силах сдержать нервные смешки.
— Ёлы-палы! — на лице ведьмака нарисовалась кривая ухмылка. — Вот же я тупой, как обух, ей-богу. Как же Добряш, знакомец который, меня узнает? Я же с ним в другом обличьи знакомство сводил.
— И чё, из-за этого орать нужно? Так и заикой стать можно, — рассерженный такой нелепой причиной вскриков, хмуро проговорил Вечеслав.
— Ну, извини. Просто я рассчитывал у него три ночи сночевать.
— А чего это вдруг три ночи? — удивился Вечеслав.
— Ну, во-первых, — принялся объяснять ведьмак, — Завтра Спожинки[*], по случаю того, что урожай собрали. Событие[*], значит. И ни какой купец, ни общинники в Муром не пойдут. Получается, завтра остаёмся в веси. Вторую ночь ночуем, правильно? На следующий день к кузнецу, на мече защиту усилить, потом нужно на копище* его ночь продержать. Ещё одна, так? А ведь никакой гарантии, что на третий день кто-то в Муром пойдёт. Зерно ещё не обмолочено, разве что излишки скоры[*], да мёда с воском повезут сбыть…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
